Ближний круг - Александр Афанасьев

так, как будто он предал Родину – выполнил указание самодуристого диктатора. В помощи теперь – у него был полковник Божко, из Болградской дивизии ВДВ. К счастью – он все понял и даже порадовался – теперь все шишки летели не на него.

Вдобавок ко всему – встал вопрос о дальнейшей системе контактов Николая и КГБ. И у той и у другой стороны – накопились вопросы.

Частично решить их – удалось во время встречи у ГВС, куда Николай не мог не явиться как советский офицер и военный советник. Вместо совещания – ему показали кабинет, где его ждал Бахметьев. Когда он встал из-за стола – Николай заметил, как он сцепил зубы.

– Сильно?

– Нормально, молодой – Бахметьев ответил так, как было принято отвечать в спецназе – как ты по крыше начал валять, я сразу понял, что дрянь дело. Сиганул… ногой на камень.

…

– Хорошо, что вам вообще удалось уйти.

– Нормально – сказал Бахметьев – где наша не пропадала…

…

– Претензий к тебе нет. Твоя задача была выполнена, это мои… облажались. С них уже не спросишь.

– Как дальше?

– Дальше? А знаешь, как говорится – жираф большой…

Бахметьев – достал фляжку, глотнул сам, выдохнул.

– Давай.

Во фляжке – был чистый спирт, дурно пахнущий резиной

– Самолетовка[142]?

– Она…

Сразу – обожгло горло, перехватило дыхание. Вспомнилось, как они пили спирт в Афгане… Шило тогда еще был жив. Он и достал спирт в госпитале за трофейный душманский пистолет – и они пили, закусывая осточертевшей перловой кашей, потому что никакой другой в Советской армии не подавали.

– Занюхай…

Здесь – вместо закусона была конфета, местная, из патоки, меда и муки.

– Короче… – Бахметьев говорил как бы в нос, как обычно и говорят после спирта – решать тебе. Если чувствуешь, что пятки жжет – можешь, прямо сейчас остаться здесь, в аппарате – завтра самолет уходит, вывезем. Если можешь работать – работай. Я тебя прикрою. После Тикрита – мне все равно… конец.

Николай прикинул. Потом – неожиданно даже для себя сказал с тем самым куражом, с каким они уходили на караваны в Афганистане.

– Работаем…

Вашингтон – Багдад. 11 июля 1988 года

Пока советские спецы в Багдаде пытались понять, что происходит – в Вашингтоне лихорадочно шла перестройка всей разведывательной и военной структуре ориентированной на регион с тем, чтобы приспособиться к новым реалиям.

И перестройка шла быстро. Очень быстро.

Если брать противостояние американской и советской разведки – советская выигрывала намного чаще. Например, если СССР регулярно удавалось внедрить своих людей в США на нелегальное положение, если у СССР было целое управление, занимающееся нелегальной разведкой – то США ни разу за все время Холодной войны не удавалось внедрить американца на нелегальное положение в СССР[143]. Агентов – да, вербовали. Но внедрить американца – даже не пытались, это считалось невозможным. Советские люди – готовы были жертвовать собой, своей личностью, годами своей жизни ради работы «на холоде», под чужими именами и фамилиями. Некоторые – так и умирали в США, не будучи раскрытыми.

А американцы – тоже умели жертвовать. Только не своими людьми – а чужими. Если в советской разведке еще оставалась какая-то… порядочность, что ли, какие-то идеалы – своих не сдавать, своим – помогать – то американцы в этом смысле были совершенно беспринципны. Если речь шла не об американце, они готовы были пожертвовать любым…

Заместитель директора Штольц отлично понимал, что когда он начинал всю операцию по ликвидации Саддама – он был «в мейнстриме» то есть делал то, что было негласно одобрено Белым Домом. Конечно, после Иран-Контрас желающих делать для Белого дома нечто неофициально одобренное было немного – кому же хочется попасть в мясорубку запущенной на Капитолийском холме машины расправы – но Ричард Штольц был из числа тех старых добрых парней, которые думают сначала о стране, а потом уже о месте на бюрократической пирамиде. Поэтому он взялся за дело, но как только сверху подули другие ветры – начал перестраиваться. Надо было избавляться от мешающих частей и как можно быстрее.

Связаться с Саудовской Аравией по закрытой линии из ЦРУ было слишком опасно – но он нашел другой способ. Хотя если контрразведка узнала бы об этом – встал бы вопрос о выходе на пенсию. Вечером – Штольц поехал в офис одной из лоббистских компаний, которая обслуживала интересы таких грандов, как Бектал и правительство Саудовской Аравии. Денег у них было столько, что они поставили собственную систему закрытой связи, защищенную израильскими… а какими же еще, если не израильскими – специалистами.

Дьюи Кларидж оказался в офисе, и трубку взял сразу

– Новости слышал? – без предисловий спросил Штольц

– Нет – ответил Кларидж, хотя наверняка он врал.

– У нас принята новая политическая парадигма в отношении Ирака.

– Да? А шейхи согласны с этим?!

– Да, черт побери – зло сказал Штольц в трубку – еще как согласны. Поэтому, зачисти концы. Никаких дел, понятно?

– Сэр, со всем уважением, на мой взгляд, вы ошибаетесь, причем дважды…

– Меня не интересует это, черт побери! – Штольц чувствовал, что он на грани и потому в выражениях не стеснялся.

– … первая ваша ошибка – если вы думаете, что местные согласны, сэр. Они совсем не такие как мы, и слова у них значат совсем не то, что они значат у нас. Если они сказали, что они согласны, это может значить, что они согласны – но, скорее всего, это значит, что они не согласны и хотят получить немного времени для маневра. Вторая ошибка – если вы думаете, что Саддам искренен. Он никогда не бывает искренен, ни с кем. Он может приглашать нас и быть искренним ровно в тот самый момент – но в следующий момент он может всадить нам нож в спину, и тоже будет искренним. Это человек, ложь которого не выявит ни один детектор лжи. Потому что он сам не считает это ложью, для него это инструмент и способ выживания.

– Все сказал?

– Да, сэр.

– Тогда делай, что говорят. И следи за саудами, если ты так в них не уверен.

– Это ошибка, сэр. И большая

– Ты все слышал.

Вместо ответа – Кларидж отключился – хотя это по меркам ЦРУ было хамство. Начальник – должен заканчивать разговор первым.

А у замдиректора ЦРУ Ричарда Штольца возникло мерзкое такое чувство… что они идут в большую, не имеющую дна яму. Взять хотя бы Дьюи Клариджа – ведь если так разобраться… у кого он получает свое жалование? У саудов.

И кому он в таком случае останется верен?

Израильская разведка – сильна не столько огромными аналитическими центрами, сколько общинами евреев, по всему миру. В каждой стране мира – у израильской разведки есть добровольные помощники – саяны. Считается, что израильская разведка соблюдает два правила в отношении саянов: первый – действия саяна никогда не должны быть направлены против интересов родной страны, страны где он проживает, и второе – саян никогда не должен подвергаться опасности – по-настоящему опасную работу выполняют только штатные сотрудники МОССАДа.

На самом деле – оба эти правила постоянно нарушались. Вот и тут. По странному стечению обстоятельств – большинство партнеров в лоббистской фирме, о которой идет речь – были одной и той же национальности. И они – не преминули выполнить маленькую просьбу израильского посольства – и от полноводной реки переговоров, которые велись по этой частной «закрытой» линии – отвели маленький ручеек в посольство Израиля в Вашингтоне. Точнее, не в посольство Израиля, а на конспиративную квартиру.

Таким образом, сверхсекретная информация о контактах Саддама и американцев и о полном изменении всей американской ближневосточной политики – через двое суток легла на стол директора МОССАДа. Еще через сутки – после консультаций израильский премьер – министр дал неофициальное разрешение на передачу данной информации в Москву. По отношению к американцам – это был акт предательства, но израильтяне так не считали. Первое, чему учили молодых оперативников МОССАДа на курсах – у Израиля нет друзей…

Тем временем – в Вашингтоне состоялся ужин, который проходит, наверное… раз в пару лет, не более. Нет, это был не званный ужин по случаю инаугурации или чего-то в этом роде. Но этот ужин – в конце концов, определил политику США